Когда-то считалось, что наличие внутреннего голоса — универсальный человеческий опыт, но это не так. Не у всех есть внутренний монолог – оказывается, от 5 до 10 процентов населения не ведут внутреннего диалога с самими собой. Согласно новому исследованию, этой группе может быть сложнее выполнять определенные задачи, требующие решения проблем, особенно те, которые связаны с вербальной памятью.
Отсутствие внутреннего голоса, или анендофазия, как это было названо в недавнем исследовании, все еще остается загадкой. У нас есть представление о том, каково это жить с таким состоянием, но гораздо меньше понимания того, какие последствия это может иметь. Фактически, данное исследование, насколько известно команде, является «первым, в котором проводится систематическое изучение того, имеют ли различия во внутренней речи поведенческие последствия». И, как оказалось, имеют.
Новые данные свидетельствуют о том, что отсутствие внутреннего голоса может негативно влиять на вербальную рабочую память человека и его способность определять рифмы, хотя, похоже, это не влияет на способность переключаться между задачами или различать похожие фигуры.
В серии экспериментов исследователи проверили влияние наличия или отсутствия внутреннего монолога на эти четыре аспекта. В тестах приняли участие 46 человек, сообщавших о низком уровне внутренней речи, и 47 человек, сообщавших о высоком уровне. Первый эксперимент требовал от них запоминать слова, которые пишутся похоже или звучат похоже, например, «bought», «caught», «taut» и «wart» (купленный, пойманный, тугой, бородавка). Авторы предположили, что если у вас есть внутренняя речь, вы можете повторять слова в своей голове, чтобы легче их запомнить, но если у вас ее нет, это может быть сложнее.
«Эта гипотеза оказалась верной: участники без внутреннего голоса значительно хуже запоминали слова», — сказала в своем заявлении соавтор исследования, лингвист доктор Йоханна Недергор из Копенгагенского университета.
То же самое наблюдалось и во втором эксперименте, в котором участников просили определить, содержат ли пары картинок слова, которые рифмуются (например, sock/clock — носок/часы). Те, у кого внутренняя речь была менее развита, хуже справлялись с определением рифм.
«Здесь также важно иметь возможность повторять слова, чтобы сравнивать их звучание и, таким образом, определять, рифмуются ли они», — добавила Недергор.
В двух других экспериментах, которые были сосредоточены на быстром переключении между различными задачами и различении похожих фигур, успех людей, похоже, не был связан с различиями во внутренней речи.
«В совокупности наши эксперименты показывают, что существуют реальные поведенческие последствия наличия меньшего или большего количества внутренней речи», — заключает команда, добавляя, что «эти различия часто могут быть замаскированы, поскольку люди с анендофазией используют альтернативные стратегии для достижения аналогичной общей производительности».
Например, некоторые сообщали, что во время одного типа задач они стучали указательным пальцем, а во время другого — средним, пояснила Недергор.
Что касается того, насколько значимы эти наблюдаемые воздействия на практике, мы пока не уверены.
«Короткий ответ заключается в том, что мы просто не знаем, потому что мы только начали это изучать», — сказала Недергор, хотя она подозревает, что это может быть важным для того, как люди реагируют на различные виды терапии.
Хотя исследование было небольшим, оно все же дает столь необходимое представление об анендофазии и, как мы надеемся, послужит трамплином для будущих исследований, которые помогут ответить на некоторые из многих оставшихся вопросов, связанных с этим явлением.
Читайте также: Существует ли универсальные внутренние часы у человека?